Данный текст призван ответить на ряд вопросов, обозначенных в опубликованном ранее блоге Ульриха Бартща и Донато де Роза
Не смотря на то, что научные библиотеки заполнены аналитическими работами, посвященными голландской болезни, «ресурсному проклятью», и правилу Хотеллинга, остается еще немало места для дебатов по поводу оптимальных стратегий для стран, богатых природными ресурсами. Какими должны быть оптимальные темпы их добычи (извлечения)? Нужно ли этим странам проводить диверсификацию? Если да, то как ее проводить, и когда? Какая роль должна принадлежать суверенным фондам благосостояния? Можно ли избежать дестабилизирующего процесса адаптации после падения цен на нефть?
В недавно опубликованном блоге Ульрих Бартщ и Донато де Роза вновь обращаются к вопросу управления доходами от эксплуатации природных ресурсов. Они цитируют доклад «Диверсифицированное развитие». Один из важных тезисов доклада состоит в том, что любая попытка форсировать диверсификацию на товарных рынках, скорее всего, не будет иметь успеха, если она не учитывает существующие сравнительные преимущества, и если отсутствуют необходимые для диверсификации базовые активы. Чтобы добиться успеха, стратегия диверсификации должна предусматривать диверсификацию национальных активов, включая строительство инфраструктуры, образование людей и совершенствование институтов, – в дополнение к поддержанию устойчивости природных богатств страны. Диверсификация же на товарных рынках последует за диверсификацией активов под влиянием рыночных сил.
Авторы доклада приходят к неожиданному заключению, с которым соглашаются Ульрих и Донато: нефтяные доходы следовало в большем объеме инвестировать внутри страны в дороги, школы и больницы, чем в то, что они называют низкодоходными суверенными фондами благосостояния.
Можно истолковать этот ход рассуждения как аргумент против проведения индустриальной политики, которая вмешивается в функционирование товарных рынков, и как довод в пользу использования рыночных сил для создания экономической структуры, соответствующей существующим сравнительным преимуществам. Последние правительство может изменить посредством увеличения инвестиций в национальные активы. В этом анализе много правильных элементов, но есть одна большая проблема. Та строгость, которая используется при анализе товарных рынков, не применяется при анализе процесса накопления активов. В то время как рыночные силы объявлены жизненно важными для товарных рынков, о роли этих сил в накоплении активов [в докладе] говорится мало.
Давайте рассмотрим взаимосвязь между рыночными силами, накоплением активов и сравнительными преимуществами поподробнее.
Первое важное наблюдение состоит в том, что относительное наличие активов в той или иной стране не является единственным определяющим фактором наличия у нее сравнительных преимуществ. Сравнительные преимущества, а также формирующийся на их основе характер специализации также зависят от дефицита ресурсов в глобальном масштабе, что находит отражение в относительных ценах на мировых рынках. Несколько лет назад, когда высокий уровень нефтяных цен отражал дефицит нефти в мире, в нефтедобывающих странах уровень конкурентоспособности в ненефтяных отраслях был гораздо ниже, чем в настоящее время, когда низкие нефтяные цены отражают избыток нефти на мировом рынке.
За эти несколько лет активы нефтедобывающих стран остались неизменными, а характер естественной диверсификации на товарных рынках резко изменился. Вопрос о том, повышает ли накопление активов в нефтедобывающих странах конкурентоспособность других секторов в этих странах, сильно зависит от уровня цен на нефть. В течение последнего десятилетия этим секторам было чрезвычайно трудно стать конкурентоспособными. Теперь – гораздо проще.
Во-вторых, чем больше нефтедобывающие страны расходуют внутри страны в периоды получения больших доходов от нефти, тем больше растут внутренние цены. Как отмечается и разъясняется в Докладе об экономике Европы и Центральной Азии, в период с начала роста нефтяных цен в начале 2000-х годов до достижения ими максимальных значений укрепление реальных курсов валют нефтедобывающих стран по сравнению со странами-импортерами нефти составило примерно 100%.
Это означает, что внутреннее производство подорожало вдвое по сравнению с производством за границей. Если внутренние расходы увеличить еще больше, это вполне может привести в основном к дальнейшему росту внутренних цен, а не к увеличению производства и активов. Увеличение расходов может быть оправданным в некоторых сферах, но нельзя игнорировать влияние роста расходов на уровень относительных цен.
В периоды высоких цен на нефть, учитывая высокий уровень внутренних цен, экономически целесообразно инвестировать в неторгуемые отрасли, где высоки не только затраты, но и доходы. Это объясняет огромные объемы инвестиций в недвижимость и сферу услуг, наблюдавшиеся в нефтедобывающих странах. Достаточно просто прогуляться по Баку, чтобы понять, что это значит в реальности. Инвестиции в торгуемые сектора, где затраты столь же высоки, а цены низкие, гораздо менее целесообразны с экономической точки зрения. Если в периоды высоких цен на нефть правительства все же будут пытаться инвестировать в активы, которые могут обеспечить диверсификацию в торгуемых секторах, эти меры будут идти против рыночных сил, не сильно отличаясь от стандартной индустриальной политики.
В периоды высоких цен на нефть, учитывая высокий уровень цен и дефицит мощностей в национальной экономике, фактически будет выгоднее инвестировать часть нефтяных доходов за границей, где стоимость производства ниже, а проблема дефицита мощностей стоит не столь остро. В периоды низких цен на нефть и низких внутренних цен с точки зрения инвестора выгоднее выводить зарубежные активы. Эти инвестиции будут иметь гораздо бόльшую покупательную способность, если их вернуть в страну после падения нефтяных доходов. Только представьте себе, какой будет стоимость суверенных фондов благосостояния в национальной валюте после ее резкого обесценения вслед за падением нефтяных цен.
Какой вывод можно сделать из всего этого? Какой урок должны извлечь нефтедобывающие страны из сложной взаимосвязи между уровнем относительных цен, накоплением активов и сравнительными преимуществами? Я не готов согласиться с Ульрихом и Донато, которые утверждают, что « политики ясно осознают свои прошлые ошибки и сетуют по поводу недостаточной диверсификации экономики за счет развития ненефтяных отраслей». Я считаю, что вопрос о том, в какой степени они могли бы обеспечить диверсификацию в период высоких нефтяных цен, остается открытым.
Но ясно одно: в текущих условиях низких цен на нефть возможности для диверсификации огромны. И если не воспользоваться ими сейчас, это будет иметь далеко идущие и губительные последствия. Необходимы незамедлительные меры по облегчению трудовой мобильности и устранению препятствий для перемещения других ресурсов между секторами экономики. Крайне важно, чтобы новые предприятия, появляющиеся в торгуемых секторах, имели доступ к финансированию, чтобы они могли составить конкуренцию импортной продукции и осваивать зарубежные рынки. Влиятельные группы с особыми интересами всегда вредны, но они особенно вредны в странах с богатыми природными ресурсами, которым приходится адаптироваться к гораздо более масштабным шокам, чем другим странам.
Я полностью согласен с авторами доклада «Диверсифицированное развитие», особо выделившими важность образования и институтов. Эффективные институты, обеспечивающие единые правила для всех, важны для достижения необходимой мобильности. А образованным людям будет легче осваивать новые возможности в меняющихся условиях.
Пожалуй, самый важный урок для стран с богатыми природными ресурсами состоит в том, что им необходимо проявлять гибкость, чтобы быстро приспосабливаться к новым обстоятельствам. Мобильность активов еще более важна, чем их величина. Итак, принимая во внимание важность гибкого подхода, можно сказать, что если нефтедобывающие страны и должны о чем-то сожалеть, так это о том, что во время нефтяного бума не вкладывали больше средств в развитие образования и институтов – вместо всех инвестиций в недвижимость и другие немобильные факторы.
Не смотря на то, что научные библиотеки заполнены аналитическими работами, посвященными голландской болезни, «ресурсному проклятью», и правилу Хотеллинга, остается еще немало места для дебатов по поводу оптимальных стратегий для стран, богатых природными ресурсами. Какими должны быть оптимальные темпы их добычи (извлечения)? Нужно ли этим странам проводить диверсификацию? Если да, то как ее проводить, и когда? Какая роль должна принадлежать суверенным фондам благосостояния? Можно ли избежать дестабилизирующего процесса адаптации после падения цен на нефть?
В недавно опубликованном блоге Ульрих Бартщ и Донато де Роза вновь обращаются к вопросу управления доходами от эксплуатации природных ресурсов. Они цитируют доклад «Диверсифицированное развитие». Один из важных тезисов доклада состоит в том, что любая попытка форсировать диверсификацию на товарных рынках, скорее всего, не будет иметь успеха, если она не учитывает существующие сравнительные преимущества, и если отсутствуют необходимые для диверсификации базовые активы. Чтобы добиться успеха, стратегия диверсификации должна предусматривать диверсификацию национальных активов, включая строительство инфраструктуры, образование людей и совершенствование институтов, – в дополнение к поддержанию устойчивости природных богатств страны. Диверсификация же на товарных рынках последует за диверсификацией активов под влиянием рыночных сил.
Авторы доклада приходят к неожиданному заключению, с которым соглашаются Ульрих и Донато: нефтяные доходы следовало в большем объеме инвестировать внутри страны в дороги, школы и больницы, чем в то, что они называют низкодоходными суверенными фондами благосостояния.
Можно истолковать этот ход рассуждения как аргумент против проведения индустриальной политики, которая вмешивается в функционирование товарных рынков, и как довод в пользу использования рыночных сил для создания экономической структуры, соответствующей существующим сравнительным преимуществам. Последние правительство может изменить посредством увеличения инвестиций в национальные активы. В этом анализе много правильных элементов, но есть одна большая проблема. Та строгость, которая используется при анализе товарных рынков, не применяется при анализе процесса накопления активов. В то время как рыночные силы объявлены жизненно важными для товарных рынков, о роли этих сил в накоплении активов [в докладе] говорится мало.
Давайте рассмотрим взаимосвязь между рыночными силами, накоплением активов и сравнительными преимуществами поподробнее.
Первое важное наблюдение состоит в том, что относительное наличие активов в той или иной стране не является единственным определяющим фактором наличия у нее сравнительных преимуществ. Сравнительные преимущества, а также формирующийся на их основе характер специализации также зависят от дефицита ресурсов в глобальном масштабе, что находит отражение в относительных ценах на мировых рынках. Несколько лет назад, когда высокий уровень нефтяных цен отражал дефицит нефти в мире, в нефтедобывающих странах уровень конкурентоспособности в ненефтяных отраслях был гораздо ниже, чем в настоящее время, когда низкие нефтяные цены отражают избыток нефти на мировом рынке.
За эти несколько лет активы нефтедобывающих стран остались неизменными, а характер естественной диверсификации на товарных рынках резко изменился. Вопрос о том, повышает ли накопление активов в нефтедобывающих странах конкурентоспособность других секторов в этих странах, сильно зависит от уровня цен на нефть. В течение последнего десятилетия этим секторам было чрезвычайно трудно стать конкурентоспособными. Теперь – гораздо проще.
Во-вторых, чем больше нефтедобывающие страны расходуют внутри страны в периоды получения больших доходов от нефти, тем больше растут внутренние цены. Как отмечается и разъясняется в Докладе об экономике Европы и Центральной Азии, в период с начала роста нефтяных цен в начале 2000-х годов до достижения ими максимальных значений укрепление реальных курсов валют нефтедобывающих стран по сравнению со странами-импортерами нефти составило примерно 100%.
Это означает, что внутреннее производство подорожало вдвое по сравнению с производством за границей. Если внутренние расходы увеличить еще больше, это вполне может привести в основном к дальнейшему росту внутренних цен, а не к увеличению производства и активов. Увеличение расходов может быть оправданным в некоторых сферах, но нельзя игнорировать влияние роста расходов на уровень относительных цен.
В периоды высоких цен на нефть, учитывая высокий уровень внутренних цен, экономически целесообразно инвестировать в неторгуемые отрасли, где высоки не только затраты, но и доходы. Это объясняет огромные объемы инвестиций в недвижимость и сферу услуг, наблюдавшиеся в нефтедобывающих странах. Достаточно просто прогуляться по Баку, чтобы понять, что это значит в реальности. Инвестиции в торгуемые сектора, где затраты столь же высоки, а цены низкие, гораздо менее целесообразны с экономической точки зрения. Если в периоды высоких цен на нефть правительства все же будут пытаться инвестировать в активы, которые могут обеспечить диверсификацию в торгуемых секторах, эти меры будут идти против рыночных сил, не сильно отличаясь от стандартной индустриальной политики.
В периоды высоких цен на нефть, учитывая высокий уровень цен и дефицит мощностей в национальной экономике, фактически будет выгоднее инвестировать часть нефтяных доходов за границей, где стоимость производства ниже, а проблема дефицита мощностей стоит не столь остро. В периоды низких цен на нефть и низких внутренних цен с точки зрения инвестора выгоднее выводить зарубежные активы. Эти инвестиции будут иметь гораздо бόльшую покупательную способность, если их вернуть в страну после падения нефтяных доходов. Только представьте себе, какой будет стоимость суверенных фондов благосостояния в национальной валюте после ее резкого обесценения вслед за падением нефтяных цен.
Какой вывод можно сделать из всего этого? Какой урок должны извлечь нефтедобывающие страны из сложной взаимосвязи между уровнем относительных цен, накоплением активов и сравнительными преимуществами? Я не готов согласиться с Ульрихом и Донато, которые утверждают, что « политики ясно осознают свои прошлые ошибки и сетуют по поводу недостаточной диверсификации экономики за счет развития ненефтяных отраслей». Я считаю, что вопрос о том, в какой степени они могли бы обеспечить диверсификацию в период высоких нефтяных цен, остается открытым.
Но ясно одно: в текущих условиях низких цен на нефть возможности для диверсификации огромны. И если не воспользоваться ими сейчас, это будет иметь далеко идущие и губительные последствия. Необходимы незамедлительные меры по облегчению трудовой мобильности и устранению препятствий для перемещения других ресурсов между секторами экономики. Крайне важно, чтобы новые предприятия, появляющиеся в торгуемых секторах, имели доступ к финансированию, чтобы они могли составить конкуренцию импортной продукции и осваивать зарубежные рынки. Влиятельные группы с особыми интересами всегда вредны, но они особенно вредны в странах с богатыми природными ресурсами, которым приходится адаптироваться к гораздо более масштабным шокам, чем другим странам.
Я полностью согласен с авторами доклада «Диверсифицированное развитие», особо выделившими важность образования и институтов. Эффективные институты, обеспечивающие единые правила для всех, важны для достижения необходимой мобильности. А образованным людям будет легче осваивать новые возможности в меняющихся условиях.
Пожалуй, самый важный урок для стран с богатыми природными ресурсами состоит в том, что им необходимо проявлять гибкость, чтобы быстро приспосабливаться к новым обстоятельствам. Мобильность активов еще более важна, чем их величина. Итак, принимая во внимание важность гибкого подхода, можно сказать, что если нефтедобывающие страны и должны о чем-то сожалеть, так это о том, что во время нефтяного бума не вкладывали больше средств в развитие образования и институтов – вместо всех инвестиций в недвижимость и другие немобильные факторы.
Присоединяйся к обсуждению