В тени пандемии: размышления об ответных мерах, принятых в России

Пандемия COVID-19 стала самым сильным шоком для мировой экономики, случившимся в мирное время за последние сто лет. Как справляется с этим кризисом Россия? В нашем последнем полугодовом докладе мы прогнозируем, что сокращение ВВП России составит от 6% до 9,6%. Для сравнения: в 2009 году во время глобального финансового кризиса российская экономика сократилась на 7,8%. На этот раз шок разворачивался волнами: первая волна пришла в феврале-марте 2020 года и была вызвана падением спроса на российский экспорт (преимущественно сырье) со стороны двух крупнейших торговых партнеров России -  еврозоны и Китая;  а вторая – в апреле-мае, когда внутренние ограничительные меры сильно ослабили экономическую активность.

Итак, какие ответные меры экономической политики приняты в России на сегодняшний день? И какие из них работают, а какие нет?

С точки зрения действенности мер необходимо выделить два момента. Во-первых, ответные экономические меры принимались в рамках действующих основ макрофискальной политики. Основные характеристики этой базы – защита экономики от внешних шоков с помощью плавающего курса рубля (служит амортизатором негативного влияния внешних шоков); новая конструкция бюджетного правила (предусматривающая увеличение объемов накопления средств в Фонде национального благосостояния); а также консолидация банковского сектора (в настоящее время регулирование и надзор ужесточены для предотвращения образования фирм-однодневок). Эти базовые принципы были приняты после двойных шоков 2014-2015 годов, когда, наряду с обвалом цен на нефть, затронувшим страны-экспортеры нефти, и в том числе Россию, страна была подвергнута экономическим санкциям.

Эта политика приносит плоды.  Отток капитала во время нынешнего кризиса был небольшим по сравнению с предыдущими кризисами 2008 и 2014 годов, когда Банк России безуспешно потратил существенные резервы на поддержку рубля. На этот раз, в отличие от ситуации 2014 года, когда Банк России был вынужден повышать ключевую ставку (шесть раз за период с февраля по декабрь 2014 года), регулятор смог снизить ключевую ставку (до рекордно низких 4,25%), что отчасти стало возможным из-за слабого спроса. Объем ФНБ России, который несколько лет назад был практически исчерпан, составляет примерно 172 млрд. долларов США (12,5% ВВП). Наконец, хотя системные проблемы, обусловленные большой долей государства в банковском секторе и недостаточной конкуренцией, сохраняются, российские банки вошли в период спада в относительно стабильном состоянии. Прочная макрофискальная база позволила властям мобилизовать пакет мер экономической поддержки стоимостью 4% ВВП. Этот объем может показаться небольшим по сравнению с передовыми экономиками, где объем поддержки в основном выражается двузначными цифрами, но он соответствует показателям стран с сопоставимым уровнем ВВП на душу населения, в частности Аргентины, Болгарии, Казахстана.

Во-вторых, объявленные правительством различные меры социальной поддержки, в принципе, могут сдержать обусловленный кризисом рост уровня бедности. По нашим оценкам, при отсутствии ответных мер кризис мог бы привести к росту уровня бедности в 2020 году с 12% до почти 15%.  Однако предварительная оценка принятых мер, в частности изменений в выплате детских пособий, материнского капитала и отчислений МСП в фонды социального страхования, показывает, что они могут почти полностью компенсировать рост бедности.  При этом необходимо предостеречь – если фактический уровень обращаемости за льготами, предусмотренными этими мерами, окажется низким из-за административных или других логистических затруднений, уровень бедности вполне может превысить базовую оценку.

Если говорить о том, что можно было бы сделать лучше, на ум приходят два момента, важные для быстрого успеха: охват и сроки. Во-первых, работники неформального сектора, которые могут не подпадать под критерии для официальных льгот, по всей вероятности, больше других подвержены риску потерь в уровне благосостояния. В России доля неформальной занятости в общей численности рабочей силы велика - она составляет от 15% до 21%. Предоставление явно выраженной поддержки неформально занятым, как это было сделано в Бразилии и на Филиппинах, могло бы быть полезным.

Во-вторых, в отличие от большинства других стран, где основная часть поддержки была предоставлена в начальный период кризиса, в России меры поддержки вводились частями – с января по июнь, в результате чего ослаблялись сигналы и снижалась действенность государственной поддержки в критический период кризиса.  Было бы целесообразно принять комплексный подход, предусматривающий более существенный объем помощи на начальном этапе.

С учетом сказанного, как выглядит экономический прогноз для России? Довольно безрадостно и неопределенно – и это неудивительно. Хотя мы прогнозируем небольшое восстановление к 2021 году, уровень ВВП останется ниже показателей, отмечавшихся до пандемии. Кроме того, к краткосрочным воздействиям в дальнейшем могут присоединиться более глубокие последствия. Например, согласно нашим оценкам, закрытие школ из-за пандемии COVID-19 может привести к потерям в обучении, эквивалентным пропуску более трети российского учебного года. Эти потери больше тех, что прогнозируются для стран ОЭСР и ЕС.

Кризис продемонстрировал крайнюю важность как сроков, так и масштабов принимаемых решений. К счастью, Россия располагает определенным фискальным пространством для оказания дальнейшей помощи и принятия мер по восстановлению экономики.  Это тем более важно, поскольку мы пока не знаем, сколь долго продлится нынешний кризис.

С положительной стороны можно отметить, что государственный долг России составляет всего лишь 14% ВВП - по сравнению со средним уровнем 58% по другим странам с формирующимся рынком. Уровень внешнего долга тоже низок и составляет 29% ВВП, тогда как в сопоставимых странах этот показатель равен 60%. Следовательно, еще один возможный вариант – осуществление заимствований в евро. Наконец, использование средств ФНБ также может обеспечить некоторое пространство для бюджетного маневра во время этого беспрецедентного кризиса.

Упомянутые фундаментальные факторы вполне могут способствовать умеренному восстановлению экономики. Однако, как показали последние несколько месяцев, грань между светом и тенью  сейчас тонка как никогда.